Приложение 3. Любаново 12 сентября 1895 / Подг. текста, вступл. и публ. М.В. Майорова
чт, 02/24/2011 - 18:04 — Вячеслав Румянцев
Очерк
о праздновании юбилея свадьбы Владимира Карловича и Ольги Альбертовны Шлиппе
В качестве приложения к материалам о В.К. Шлиппе мы решили переиздать текст анонимной брошюры, посвящённой двадцатипятилетнему юбилею совместной жизни супругов Шлиппе, увидевшей свет, видимо, в конце 1895 без указания выходных данных.
Несмотря на заказной характер и несерьёзность содержания очерка, он может вызвать несомненный интерес у любителей истории дворянского быта. Автор, в котором можно предположить одного из гостей торжества 12 сентября 1895, написал подобострастный панегирик, характерный для русской печати во все времена. Тон изложения, красочность описания природы и вполне уместное отсутствие какой-либо полезной информации свидетельствуют о том, что статья написана профессионалом. Некоторые речевые обороты («посещаемое своими барами» вместо господами или хотя бы хозяевами и т.п.) выдают в авторе недворянина. Это мог быть бойкий журналист не без дарования, обладавший опытом художественного описания. Он умело и к месту вводит цитату из немца Й.В. Гёте, каждый предмет делает безмолвным свидетелем истинно немецкой обязательности хозяев усадьбы Любаново.
Структура произведения несколько необычна, даже странна. Вся первая часть вроде бы отводится под описание событий дня и завершается всеобщим отходом ко сну. Однако вторая открывается картинами утра того же (!) дня, молитвой, речами и рассуждениями о благодеяниях. Поэтому желающие восстановить хронику 12 сентября 1895 вынуждены будут методом перфокарты накладывать один текст на другой в тщетных попытках восстановить общую картину действа. Поначалу будет выстраиваться логическая последовательность происходившего. Но, когда дело дойдёт до вечерних часов, вряд ли обычный читатель, которого не пригласили на данное мероприятие, разберёт, что же произошло: упомянутый мирный отход ко сну или же ночные танцы из второй части.
Государственный муж Владимир Шлиппе решил отметить четверть века совместной жизни в родовом поместье, в котором отмечалась некогда сама свадьба. Имение Любаново располагалось в 10 км к северо-западу от Наро-Фоминска вверх по реке Наре (приток Оки). До середины XIX века принадлежало В.П. Апухтину. Основано Любаново князем Константином Чарторыйским в конце XVII в. [263] Всего в окрестностях Любанова было две усадьбы, и обеми до 1917 владела семья Шлиппе, последним – Карл Владимирович (сын тульского губернатора).
Сдержанная характеристика гостей наводит всё же на вывод о том, что приглашены были участники предыдущего события (самой свадьбы). В брошюре почти нет имён собственных. Исключение составляют «молодожёны», автор домашнего спектакля, брат юбиляра, пастор да незримо присутствующий Господь.
Оригинал насчитывает 18 страниц текста, при таком малом объёме качественно переплетён в твёрдую обложку и прошит. Текстовая часть на всём протяжении окаймлена изящной рамкой с вензелями; вступления сопровождаются затейливыми узорами сверху, которые воспроизводятся и в настоящей републикации.
Единственный экземпляр этого уникального документа эпохи хранится в Тульской областной универсальной научной библиотеке. С исправлениями грубых грамматических и орфографических ошибок, которыми изобилует текст, воспроизводится впервые.
XXV.
Серенький сентябрьский день. Хмурые, с свинцовым отливом тучи тяжёлым покровом, медленно двигаясь, навис-ли над селом Любановом, в конце которого на высоком, до-вольно отвислом берегу реки Нары расположилась барская усадьба. Замкнутая с трёх сторон парком и деревней, усадьба одной стороной вырвалась на простор, открывая глубокий горизонт, опоясанный лишь вдали густой лентой беспрерывного леса. Монотонная низменная лесная местность, с восточной стороны надвигаясь к западу, зацепила одним крылом своим и Любаново, как бы желая окутать его, как и всё пространство, густой листвой своих дерев, заслонить от пытливого взгляда людей, замкнуть его и облечь в таинственную тишину лесной чащи. Но уступила эта стихия в своём натиске. Круто и вдруг, капризно извиваясь, руслом своим обрезала река Нара надвигавшийся на неё лес, предоставив ему высокий левый берег; у подножия его спокойно катит она свои тихие воды, избытком которых раннею весной орошает зелёный сочный ковёр правой равнинной стороны. Но и ей нет простора. Вон слева переброшена плотина. Напрягаясь преодолеть преграду, Нара в напрасной борьбе скопила здесь массу воды, разлившись в ширину, как бы желая вырваться из берега на простор. И на эту невольную борьбу различных стихий уже много лет расположено глядеть Любаново, ничуть не смущаясь происходящим вокруг. Напрасно грозно колышет лес с шумом тысячи дерев и угрожающе лепечет своими водами Нара, особенно когда после зимней спячки, сбросив ледяные оковы, мчит их с силой, треском и воем… Спокойно стоит Любаново. Ни год, ни два, а много десятков лет слышит оно эти унылые привычные напевы. Прежде полное людей и жизни, ныне полузабытое, лишь временами года наездами посещаемое своими барами, Любаново вновь ожило, обласканное вниманием и приветом. Огласили усадьбу весёлые счастливые голоса многочисленных гостей, шумной вереницей рассеялись они под сенью громадных стройных лип Любановского парка. В двух рядом стоящих домах, торжественно внутри убранных гирляндами зелени и цветов, заметно движение и нервная суета приготовлений. В ворота один за другим вкатываются экипажи прибывающих гостей. Что ни час – новые лица, новый говор, новые впечатления, но всё ещё пока сдержанно. И постепенно с часу на час оживление растёт, и скоро наступит минута, когда праздничные торжества счастливо сплочённой семьи пронесутся серебристым эхом в ожившей усадьбе так же гулко, звонко и чисто, как двадцать пять лет тому назад, когда лишь зарождалось это семейное гнездо. Внесём же в фамильную летопись эти счастливые минуты серебряной свадьбы боляр Владимира и Ольги и пусть счастливые дети, свидетели этого торжества, и их грядущее потомство черпают в нём силу торжествующей любви.
12 сентября 1895 года праздновался торжественный день серебряной свадьбы камергера Двора Его Величества, действительного статского советника, тульского губернатора Владимира Карловича фон Шлиппе и супруги его Ольги Альбертовны. Двадцатипятилетний период супружеской жизни в многочисленном кругу родных и знакомых запечатлён в памяти присутствующих трогательной картиной всеобщей радости, единения и любви. Огромное общество, собравшееся к этому дню, млад и стар, слилось в одно нераздельное целое, чтобы сообща, общими силами, как могло выразить томившееся в течение многих лет наилучшее чувство покорённых сердец виновниками торжества. Ещё Гёте сказал, что «жизнь есть искусство, и каждый имеет задачу сделаться художником своей собственной жизни». Присутствуя на серебряной свадьбе Владимира Карловича и Ольги Альбертовны, мы убедились, что жизнь дорогих юбиляров не чужда редко досягаемого искусства. Много труда положено в эту жизнь, много вложено сердца огня, многим и отозвалось в этот знаменательный день, по крайней мере, в этот день не было человека, который не отдыл всю силу своих лучших чувств.
В Любаново, где праздновалась серебряная свадьба, ещё накануне торжества съехалось до 70 человек гостей, в распоряжении которых имелось два барских дома, свободно и гостеприимно принявших и приютивших всех под свои кровли. В одном из этих домов огромный зал его был отведён под театр с изящно и затейливо устроенной сценой, изображавшей лесок, недалеко расположенный от деревни. Спектаклем и дано было начало торжеству. Скрытая от зрителей сцена, пока она ещё тайна, вызывает лишь любопытство увидеть близких и знакомых людей в иной, быть может, смешной или грустной сфере. Что изобразят на ней: фиглярную ли вещь или искусно соединённое qui pro quo? Но последуем за всеми в зал. Спектакль начался. Шаг за шагом импровизированные актёры рисуют нам жизнь юбиляров – это не простая забава потешить собравшихся зрителей, которые даже с улицы ломятся в окна, чтобы поглядеть, как тешатся баре. Нет, это нечто иное! Непонятная завязка становится всё ясней. Мы все узнаём скрытого на сцене, но присутствующего в зале гения добра, того барина, о добрых делах которого говорит весь фигурирующий на сцене простой народ, и проникаемся чувством беспредельной любви и почитания. И как это мило, и как это у места! Наглядно, хотя бы в виде забавы, дать оценку труда и заслуг, показать, что всё сотворённое добро понято и прочувствовано, – не величайшая ли радость и награда тому, кого благодарить таким образом соединились дети и родные? И по идее и по исполнению спектакль прошёл блестяще. Автора пьесы, племянницу юбиляров Наталью Александровну Галяшкину, так быстро и талантливо схватившего все моменты из жизни юбиляров, осыпали цветами в благодарность за поучительную и кстати умело поставленную пьесу. Исполнение всех было больше, чем хорошее, не говоря уже о хорах, исполнявших русские песни, положительно прошедших прекрасно. Спектакль продолжался более часа.
Весело и празднично настроение общество под впечатлением всё ещё сыгранной пьесы несколько возбуждённо беседовало об игре каждого исполнителя, выражая своё особенное удовольствие за так мило придуманное зрелище. Участвовавшие в игре не без волнения выслушивали отзывы об исполнении и высказывали то иногда робкое чувство, которое им только что пришлось пережить, выступая на сцену. Непринуждённо беседуя, всё общество было приглашено к ужину, во время которого общее веселое настроение никого не покидало.
Время приближалось к 12 часам. Некоторые стали заметно суетиться и скрылись куда-то. Как тотчас же выяснилось, серебряная чета юбиляров, приглашённая явиться в другой дом, была встречена там звуками свадебного марша из Somernachtstraum Мендельсона, исполненного трио: на рояли, скрипке и виолончели. Звуки этого жизнерадостного марша, лёгкие, как безмятежный юношеский сон в летнюю ночь, полный грёз и мечтаний, возвестил всем присутствующим, что день серебряной свадьбы настал. Живым и юношеским трепетом отозвались эти звуки и торжественно тронули сердца. Двадцать пять лет назад, быть может, эти самые звуки приветствовали озарённый любовью брак и теперь эту же укреплённую любовь он вновь встречает под сенью ликующей семьи, над которой невидимая рука Всемогущего держала мир и согласие, не охлаждая светлое пламя любви, одухотворяющее жизнь на радость и счастье семьи. Но умолкли звуки; невольно притихли в ожидании чего-то присутствую-щие. К Владимиру Карловичу и Ольге Альбертовне подошёл один из братьев, Виктор Карлович, и, приветствуя юбиляров, вручил серебряный ларец. Поздравив с днём серебряной свадьбы, он сказал между прочим, что лишь благословение родителей делает брак счастливым, без этой воли любящее сердце не встретит полного счастья. В эту минуту семейного торжества, спустя двадцать пять лет, когда скреплены были так счастливо брачные узы, желательные тогда родными, Виктор Карлович приносит в дар то уже от времени пожелтевшее письмо, в котором выражалось желание на заключение брака, то благословение любящих родителей, без которых жизнь становится тусклым огнём, недостаточно согревающим взаимные отношения. Пусть эта дорогая для юбиляров бумага, на которой любящей рукой внесено благословение, напомнит им, что уснувшие вечным сном родители невидимо присутствуют на счастливом торжестве и что воля их осталась нерушимой и святой! Приняв самые искренние поздравления от всех присутствовавших, юбиляры были, очевидно, тронуты до глубины души. Скоро за поздним временем все стали расходиться, и час спустя всё многочисленное общество уже спало крепким сном в гостеприимных домах празднующей семьи.
С 7 часов утра 12 сентября в Любанове заметно было необычное движение. Торжественно спокойно собралось всё общество после утреннего чая, чтобы с молитвой в этот день начать празднование серебряной свадьбы. Обер-пастор Дикгоф приготовился к службе. Помолясь Богу, пастор, с детства знакомый с Владимиром Карловичем, обратился к юбилярам с сердечной искренней речью, в которой он коснулся их жизни, которая, казалось, не встречала на своём пути омрачающих обстоятельств. Благословение Господне сопровождало эту жизнь, полную труда и энергии, труда усиленного и редкой неослабевающей энергии. Труд, озарённый любовью к делу, сопутствуемый верой в успех, желание помочь, обласкать судьбой так или иначе обиженных – красной нитью прошли в этой жизни на разных ступенях общественной и государственной деятельности, с одинаковой силой и настойчивостью. И вознаграждался этот труд, и вознаграждалась эта энергия, как это рельефно показал так мило состоявшийся спектакль, изобразивший плодотворную жизнь юбиляров. Полное, видимо, счастье следует за юбилярами. Но духовник пастор вникает и во внутренний душевный мир, и здесь он тревожит больное место лишь для того, чтобы доказать, что нет полного счастья в земном бытии. И, возбудив скорбью сердце, пастор, как служитель Христа, именем Бога-человека находит исцеление и этой скорби. Вера в Бога, в его непреложную волю и в смирении к ней – наше утешение! Растрогав своей сильной и прекрасной речью юбиляров, пастор, окончив молитву, первый принёс поздравление с наступившим двадцатипятилетием супружеской жизни и благословил на дальнейшую счастливуюжизнь. Затем приносили поздравление и все остальные присутствующие. Получилась редкая сцена сердечных отношений! Уважение к личности сильной, связующей нравственной нитью сковало эту обширную семью в единое неделимое по духу тело – явление, в нынешнее время выходящее из ряда повседневной действительности.
К этому времени в одной из комнат были живописными группами разложены многочисленные подарки, преподнесённые по случаю серебряной свадьбы. Как и гласит название свадьбы, все подарки почти состояли из серебряных вещей, весьма ценных и художественно исполненных. Это была любопытная выставка, которую тут же все присутствующие стали тщательно осматривать. Во дворе в это время небо стало проясняться, и светлое яркое солнце приветливыми лучами обогревало местность, светлыми переливами скользя по верхушкам пожелтевших дерев. Временами набегали перистые облака, скрывая на мгновение бессильные прорваться лучи, смягчая тепло. Мягкое и спокойное настроение природы мануло (sic!) всех в парк, который принял особенно прелестный вид. Осыпанная толстым слоем опавших жёлтых листьев, по которым играло яркое солнце, легко пробивавшееся сквозь поредевшие деревья, вся площадь парка представляла из себя светлую полосу, как бы соперничавшую с нависшим над ней свеющимся небом. По извилистым дорогам парка живописными группами рассеялось общество, которое, разговаривая, двигалось по всем направлениям, оглашая временами весёлым непринуждённым смехом всю усадьбу. Тёплая и светлая погода располагала к гулянью. Всё общество почти весь день оставалось в парке, покидая его лишь к завтраку и вечером, когда наступившие сумерки окутали всю местность своим серо-хмурым дыханием. Да и время наступало к обеду. Оба дома были сильно освещены. Путь между домами был убран густо расположенными разноцветными фонариками, светившими сквозь листья сосен и елей, образовавших собою невысокую густую аллею. Звуки марша прибывших музыкантов возвестили о приближении юбиляров к обеденному столу. Светло освещённый зал, украшенный зелёными гирляндами из дубовых листьев, установлен был обеденным столом покоем [т.е. буквой П. – М.М.], убранным цветами; в смежной комнате были расставлены ещё два больших стола. По запискам всяк легко нашёл своё место. После закуски все уселись за стол в весёлом праздничном настроении, оживлённо беседуя со своими соседями. Записки, украшенные виньетками и указывающие места каждому из присутствующих, на обратной стороне имели удачно составленные стихи, метко характеризовавшие то или иное настроение или событие из жизни данного лица. По мере прохождения обеда оживление постепенно росло, и когда подано было шампанское, начались речи по поводу торжества. Много душевных и искренних слов при пении многолетия было высказано многочтивым и искренним юбилярам. На все тосты отвечал Владимир Карлович, благодаря всех с любовью к нему отнёсшихся. «Жизнь прожить – не поле перейти, – заметил между прочим Владимир Карлович, – и я могу считать себя стоящим на краю этого жизненного поля. Но есть и другая пословица, которую уместно вспомнить: не имей сто рублей, а имей сто друзей, и не ошибусь, если скажу, что в жизни своей если и не нажил состояния, то приобрёл друзей». Речь Владимира Карловича все присутствующие единодушно прервали криками: «Верно, это правда», желая засвидетельствовать тем самым свои чувства расположения, дружбы и почитания. Обед продолжался довольно долго и окончился около десяти часов вечера, когда на дворе настал совершенная темнота, как говорится, «зги не видать». И это было как нельзя лучше кстати. Пущенная с выстрелом ракета вызвала всех на балкон, обращённый в сторону реки, на противоположном берегу которой сейчас должен был быть сожжён фейерверк. Взоры всех были устремлены выжидательно. Шипящей, искрящей яркой полосой взвилась ракета и чудными разноцветными шариками рассыпалась наверху, за ней другая и третья. Зажглись вертящиеся вензеля, шипя и разрываясь с шумом, играя своим ярким отражением в спокойной поверхности тихой Нары. Во всевозможных видах сжигался фейерверк и тешил быстро сменяющимися фигурами любопытствующий взор всего общества, одобрительные возгласы которого росли при каждом новом номере. Громкий пушечный выстрел возвестил о прекращении фейерверка, а там издали уже из другого дома доносились звуки музыки, манившие к весёлым и быстрым, как тот же фейерверк, молодящим танцам. Владимир Карлович и Ольга Альбертовна прошли первый тур вальса; тотчас же вся зала представляла из себя общую движущуюся массу. Танцы весело продолжались до самого ужина, поданного в шесть часов утра. Около 12 часов ночи получены были со станции телеграммы, которых было в этот момент свыше шестидесяти. Телеграммы были прочтены. Ужин, поданный уже на рассвете, прошёл, однако, очень оживлённо; никто не чувствовал себя утомлённым и общее весёлое настроение никого не покидало. По просьбе Владимира Карловича поселе ужина составился женский хор, пропевший много народных песен очень мило, хорошо и умело. В 7 часов утра стали расходиться на покой, но лишь на несколько часов, так как на другой день положительно все проснулись в праздничном настроении, продолжая прерванный пир. Некоторые из гостей стали, правда, разъезжаться, но их было немного; большинство оставалось ещё несколько дней.
Присутствовавшие на серебряной свадьбе 12 сентября 1895 года в Любанове запечатлеют в памяти своей этот высокоторжественный семейный праздник, и да воскресит он в грядущие годы светлый проблеск разумно прожитой жизни в назидание и пример другим. Пусть он послужит доказательством тому, что лишь любвеобильное сердце, открытое равно для всех, покоряет людей и приносит счастье видеть себя любимым и вполне оценённым! А это мы видели на серебряной свадьбе Владимира Карловича и Ольги Альбертовны.
Дети! Для памяти Вашей, на гордость Вам вносятся эти строки в летопись Вашей семьи. Сумейте вдуматься и черпайте из них ту нравственную силу, которая сделала сильными Ваших родителей. Зародыш добра посеян в Вашей душе, не дайте ему заглохнуть! Освежайте Вашу память и сердце примером из жизни Ваших родителей; подражайте им – это путь, ведущий к добру.
‹ Приложение 2. Записка тульского губернатора В.К. Шлиппе о преобразовании уездных и губернских учреждений / Подг. текста, вступл. и публ. и М.В. МайороваВверхПримечания ›
